Храм Живоначальной Троицы
в Троицке
Новотроицкое благочиние
Основными темами очередной приходской встречи, состоявшейся 27 января в трапезной нашего храма, были вопросы о том, для чего нам нужно участие в церковной жизни и в какой форме оно должно проявляться, что является главным, а что второстепенным, каков смысл и в чем самая большая ценность Литургии, все те вопросы, которые можно обобщить одним - «зачем мы ходим в храм?».
Началась встреча с выступления Павла Крастостанова, очень красиво исполнившего под гитару несколько романсов, один из которых послужил поводом к началу разговора о церковной жизни.
Формат сайта не позволяет вместить все разнообразие и полноту беседы, поэтому мы публикуем лишь отдельные размышления отца Сергия Марука, принявшего участие в разговоре.
Эта тема – универсальная тема, на которую можно бесконечно рассуждать и разговаривать, ну а с другой стороны, если церковный человек не будет сам для себя время от времени задумываться над этим вопросом и отвечать на него, то может так далеко зайти, что, в конце концов, не в состоянии даже будет ответить «а зачем?»
Богом все премудро в нашей жизни устраиваемо бывает – даже то, что мы с вами сейчас сначала романсы услышали. И в словах одного из них («Не пробуждай воспоминаний» – слова Н.Н.) – вот в этих:
И на меня свой взор опасный
Не устремляй, не устремляй;
Мечтой любви, мечтой прекрасной
Не увлекай, не увлекай!
Однажды счастье в жизни этой
Вкушаем мы, вкушаем мы,
Святым огнем любви согреты,
Оживлены, оживлены.
Но кто её огонь священный
Мог погасить, мог погасить,
Тому уж жизни незабвенной
Не возвратить, не возвратить!
– на мой взгляд, конечно, не в богословских терминах, но по сути сказано тоже, что и я хотел бы сказать о жизни церковной. Если эти слова перенести на отношения человека ли с Богом, или отношения некой общности людей с Богом, то вспоминая из Деяний апостольских описание жизни первых христиан иерусалимской общины, – оно вот такое и было, ведь никаких других причин жить в этой первохристианской общности, вообще говоря, не было, кроме ощущения того, что здесь Бог присутствует и как следствие, ощущение такой силы любви Божией к человеку и между людьми. И Священное Писание свидетельствует, что это удивительное состояние жизни, эта новая жизнь – жизнь в Боге оказалась была дороже, чем земная жизнь, и поэтому люди становились мучениками за веру. Впрочем, что в этом удивительного? Так ведь и должно быть – если человек с Богом лицом к лицу сталкивается, то либо человек отвечает взаимной любовью, либо (используя слова слышанного нами романса) говорит: «Ты не обращай на меня Свой взор!» Потому что без ответной любви человеку невозможно это выдержать и человек начинает уклоняться от прямого богообщения. Бог ведь не насилием действует, но обращается к человеку, и если человек обретает это общение, то понимает, что ничего дороже нет. В Евангелие Христос совершенно прямо и говорит, что кто любит отца, или мать, или детей, или дома, или еще что-то более, чем Его, тот Его недостоин. Не потому, что Бог «обижается». Нет, конечно! Но если что-то важней для человека, чем жизнь в Боге, то он сам выбор этот делает, он от этой жизни Божией уклоняется. Но те, которые не уклоняются, они опытным образом познают, что это действительно дороже всего. И когда человек, или общность людей это испытывает, как из истории ранней Церкви мы знаем, то люди начинают этого искать, как самого важного, нужного и ценного в своей жизни. Понятно, что они жили в этом мире, что они так или иначе были включены в заботы земные от которых не всегда можно куда-то уйти, но вот это стремление к жизни в Боге – оно было столь сильным, что они уже не могли по-другому – без этого – жить.
И с самого начала в жизни христиан явилось то, что мы теперь называем Божественной Литургией. Сначала в каком-то еще совсем простом первоначальном виде. Это было повторением Тайной вечери в каком-то смысле, но главное, что это было опытом богообщения – в этом главный смысл Литургии, в этом ее самая большая ценность, изначально ей присущая. В Евангелии засвидетельствовано Самим Спасителем, что это так – что в ядущих Плоть и в пиющих Кровь Христову – Он пребывает. И стремление к этой жизни оказывалось для людей дороже, чем все остальное. Участие в Литургии в те начальные времена могло закончиться смертью от гонителей, и, тем не менее, люди шли на это, шли, не зная, что после этого с ними будет – вернутся ли они домой, но все равно шли, потому что эта жажда жизни в Боге была настолько сильная. Если человек на призыв Божий откликается, то он всегда будет этого искать.
Когда люди так живут, то для них и очевиден ответ на вопрос «зачем они в церковь ходят?» - затем и ходят, чтобы жить жизнью Божией, жить с Богом. По своей сути то, что мы сейчас Церковью называем, это понималось (по крайней мере, первые несколько веков - этого великого мученического времени) как именно собранность людей, причем не просто знакомых людей, которые собрались по некоему поводу, даже не просто людей, у которых какое-то общее прошлое, которые собрались чего-то вспомнить. В случае с первыми общинами это было мистическое явление. Мы читаем сейчас книжки, учебники о том, что Церковь – это тело Христово, где все - члены этого тела, которые как-то соединены. Для нас это красивые, а, может быть, даже и совсем непонятные слова. А судя по описаниям тех времен, эта мистическая реальность очень реально людьми ощущалась – что они составляют из себя Церковь Божию и здесь – в этом собрании их – присутствует Сам Христос. И собственно в этом и есть ответ на вопрос: зачем им нужна была церковная жизнь и зачем они ее искали даже ценой собственной жизни. Почему они готовы были эту цену платить? Потому что они в этом опыте проживали что-то гораздо более сильное и важное, чем земная жизнь. Потому что они нашли самое главное Сокровище – Самого Христа и жизни во Христе, и вот они знают способ, где это более всего доступно и очевидно в опыте собственной духовной жизни. А те, кто угасил в себе это стремление по тем или иным причинам, отпадали от этого сообщества. Кто-то через покаяние потом возвращался. Это была такая живая реальность, которая была очень значима. Их сила - это была сила любви к Богу и к людям. И до нас дошли всякие удивительные примеры любви мучеников к своим ближним, очень порой трогательные, очень впечатляющие по силе своего подвига.
Отчасти это повторялось и в иные эпохи. Проявлялось, возможно, и не совсем так же, как в первые века. Мы сейчас этим вопросом «зачем?» тоже задаемся. Но, к сожалению, мы с такой же уверенностью на этот вопрос ответить не можем. Оглядываясь назад, можно описать этот большой путь двухтысячелетний, описать Российскую нашу историю, современную нашу жизнь и показать, что бывает в жизни христианских людей и сообществ множество всяких, так сказать, заменителей главного. Когда человек перестает искать главное, он начинает искать что-то второстепенное, и, конечно, находит, и не обязательно это что-то плохое, это может быть что-то и хорошее, но земное, второстепенное, а не главное. И в этом есть большая опасность, потому что если главное теряется – перестает быть для кого-то главным – то рано или поздно неизбежно и жизнь тогда меняется вся. И по сути это может оказаться уходом от жизни во Христе и тогда, как говорит в Евангелии Сам Господь «если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям». Такое предостережение. А это ведь о христианских людях сказано. По толкованию святых потому о соли здесь сказано, что соль ведь предохраняет от гниения продукты, и если она перестает эту функцию выполнять, то все продукты начинают разлагаться и загнивать. Если она перестает эту функцию выполнять, то она выбрасывается. Такой вот образ. И оглядываясь назад, мы понимаем, что это не шутки, мы знаем, что Суд Божий может быть очень суровый и начинается он, по слову апостола Петра, «с Дома Божия».
